Елена Орлова
сайт художника
акварель
живопись
графика
иллюстрации
театр
поэзия

Моя аллергия и прочая астма не позволила мне подружиться с маслом, но тут, я наверное, лукавлю, так как с акварелью меня связывает другое.

Дома у нас было женское царство. Наш семейный союз четырех состоял из мамы, бабушки, сестры и меня. У бабушки была небольшая пенсия, у мамы – зарплата, пусть заведующей, но все-таки библиотекой. Но, несмотря на это, с самого первого года учебы моей в художественной школе у меня всегда была ленинградская акварель, которую я полюбила с первого взгляда. Или вернее будет сказать, с первого мазка? Времена были другие. Найти ленинградскую акварель в магазинах было совершенно невозможно. Мама привозила мне краски из командировок, заказывала знакомым.

Первую колонковую кисточку подарил мне директор художки. На летних каникулах после окончания, кажется, второго художественного класса, Виктор Павлович строго наказал нам  писать этюды. Я спросила, сколько надо, Виктор Павлович ответил, что чем больше, тем лучше. Я выдвинула версию: «Сто?», и как-то так получилось, что мы с ним поспорили. Я утверждала, что напишу за лето 100 этюдов, он сомневался.

Все лето я рисовала, как сумасшедшая. Писала на вокзале поезда и железнодорожные цистерны, пристань на Ахтубе, цветы на даче. А уж когда в августе мама повезла меня по рекомендации врача к морю, полечить мои перманентные ангины, и я попала в Коктебель, я не выпускала этюдника из рук с утра до ночи.

Когда я пришла после каникул в художку, Виктор Павлович спросил принародно: «Ну, что, Лена, написала сто этюдов?».  Мне было стыдно признаваться, что пари я проиграла. Этюдов было всего 87. Виктор Павлович обнял меня, сказал, что я – молодец, и 87 – это почти что 100, и подарил кисточку, сказав, что я ее заслужила.

Так постепенно я избаловывалась и привыкала к хорошим материалам. Не очень полезная привычка, надо сказать, для того времени. А уж для этого…

Когда я училась в 10 классе, один одноклассник попросил меня сделать стенгазету для домоуправления, в котором работала его мама. Я, конечно же, согласилась. Отказывать в просьбах я и сейчас не очень-то научилась, а в те времена это было совершенно невозможно. Стенгазет поэтому в моем анамнезе числится тонны! И в детском саду, и в школе, куда ходил мой старший сын, и в больницах, где лечился младший, я рисовала стенгазеты.  Но самой запоминающейся останется газета, нарисованная для стен роддома за неделю до появления старшенького, которому очень уж она не нравилась.

Что я рисовала для домоуправления, я не помню совсем, но взамен истраченного на стенгазету ватмана, мама одноклассника принесла мне лист акварельного гознака! И видя мои закатывающиеся в обмороке глаза, сказала, что у них, в домоуправлении, еще есть. Я поменяла свой ватман на их гознак 2 к одному, чем очень удивила их и обрадовала: на ватмане газеты лучше, да и края у ватмана ровные в отличие от гознака.

Уже позже, во время пленэров на коровинской даче в Гурзуфе, я попала, словно в пещеру Алладина, в лавку художника и запаслась на многие годы акварельными альбомами-склейками и колонковыми кисточками.

Кисточки у меня востребованы сейчас исключительно малых форм даже для больших форматов. Но что поделать, люблю хорошую, плотную акварельную бумагу больших форматов. Люблю хороший колонок, тоненький и беззащитный.  Люблю акварель. Как сказано в одном популярном фильме про Москву, слезы и безверие: «Люблю, потому что… люблю».

Последствия 8 марта. Бумага, акварель 51х35,5
Все травы да цветы... Бум., акв. 46 х 61 2024 г.
Бабушкина лампа на фоне окна с испанскими занавесками. Холст, акрил 60х50 2024
Вид из окна. Бум., акв. 46 х 61 2024 г.
Декабрьский натюрморт бум., акв. 61 х 46. 2024 г.
Букет ко Дню рождения. бум., акв. 50 х 35. 2024 г.
Rambler's Top100